Петси выпил ещё стаканчик и несколько расслабился, убеждая себя, что его страхи беспочвенны. И по мере того, как спиртное оказывало свое благотворное воздействие, начал думать о завтрашнем дне и предстоящем крупном куше.
Поздно вечером Жак Анжельвен вернулся в свой новый номер в отеле "Коммодор". Он получил большое удовольствие от ужина с Жаком Салибером, которого ему представил Поль Кренесс как главу нью-йоркского отделения компании "Радио Телевизион Франсе". Маленькая неуютная комната в отеле "Коммодор" угнетала его, но ужин, вино и приятный мужской разговор были теплыми и сердечными. Уже второй вечер он не виделся с Лили.
Жак был рассержен. Все его планы по внедрению его программ в Нью-Йорке оказались напрасными. Он не только не мог сказать Лили, что их свидание, намеченное на следующую неделю, не состоится, но, что было значительно хуже, на половину третьего второго числа была назначена встреча с представителем Девида Рокфеллера в "Чейз-Манхэттен банке", но в среду утром Скалия передал распоряжение выехать в понедельник вместе с ним в Монреаль.
Франсуа выглядел всерьез обеспокоенным. Жаку предстояло встретиться с ним в гараже завтра в десять утра и сразу выехать. Да, Анжельвен собирался после Нью-Йорка посетить французскую Канаду, но не таким же образом! Теперь им предстояло встретиться с друзьями Скалья в Монреале, в отеле "Куин Элизабет", а уже следующим утром вылететь в Париж.
– А "бьюик"?
Франсуа сказал, что люди в Монреале о нем позаботятся.
Жак оглядел тесную комнату, в которую переехал из "Уолдорф-Астории". Это поспешное бегство его угнетало, вызывало нехорошие предчувствия. Скалия и его компаньоны, видимо, тоже сменили отели. Явно существовала немалая опасность со стороны полиции. Жак уже сожалел, что позволил себя втянуть в такое безумное предприятие, и старался себя убедить, что о нем полиция никогда не узнает. Но что будет завтра? Если Скалия действительно оказался в трудном положении, завтра Жак впервые может попасться на крючок.
Он подошел к шкафчику, достал из ящика бутылку коньяка и отхлебнул прямо из горлышка. Жидкость приятно обожгла горло, он осмотрелся вокруг; большая часть его чемоданов так и стояла нераспакованная. Скалия настаивал, чтобы не брать с собой даже одежду; не должно быть никаких причин заподозрить, что они собираются покинуть Нью-Йорк. Франсуа обещал, что в Монреале будет время купить новые вещи.
Решительно, неделя выдалась для Анжельвена не из приятных. Во вторник вечером Лили была занята и он ужинал со своим другом Пьером Оливье. Во вторник вместе с мистером Деком посетил контору по обмену валюты, чтобы договориться о достаточно скрытном обмене крупной суммы долларов на французские франки. В Нью-Йорке обменный курс был куда выгоднее, чем в Париже.
У Анжельвена возникли определенные трудности с наличными, и он безуспешно пытался занять у Скалии в счет будущего гонорара.
В среду Анжельвен пригласил Лили с ним пообедать. Потом уныло побрел обратно в "Уолдорф-Асторию", замерзший, печальный и расстроенный: Лили не приняла предложения разделить с ним послеобеденный отдых. А ведь в тот день ему предстояло перебраться в гораздо меньший номер в отеле "Коммодор". До номера он добрался уставшим и опьяневшим. Там оказалась горничная, занимавшаяся уборкой ванной. "А если мне нужно в туалет?" – печально подумал Жак. Еще больше хотел он женщину, но горничная смотрелась лет на сто. Все складывалось как нельзя хуже. Свирепо оглядев отделанную кафелем ванную, он снял штаны, залез в постель и нахально помочился в простыни.
Позднее, после встречи с Кренессом из "Телевизион Франсе", Жак уплатил по счету 228 долларов и переехал в "Коммодор". И после этого у него остались жалкие гроши – и предвкушение обещанных десяти тысяч долларов.
Жак допил остатки коньяка и рухнул прямо в одежде на свою новую постель, чтобы дождаться утра.
В четверг 18 января он проснулся с головной болью и общим ощущением тревоги. Чтобы немного взбодриться, Жак сел за стол и занес в дневник такие оптимистические слова: "Сегодня вечером я буду в Монреале в отеле "Куин Элизабет". Постучу по дереву!". Жак не знал, что это была последняя фраза, которую ему удалось записать в свой дневник.
Примерно в десять вечера в среду Сонни Гроссо вызвали к телефону в кегельбане в Бронксе. На связи был Фрэнк Уотерс.
– Что случилось? – спросил Сонни.
– Все твой дружок Игэн, – кисло буркнул агент. – Он тут повел себя, как полный идиот.
– И что же он сделал? – усмехнулся Сонни.
– Сейчас расскажу. – Улыбка сползла с лица детектива, когда Уотерс в резких и горьких словах описал, что произошло в Федеральном Бюро. – Я должен был с ним разобраться, – заключил агент. – Он сделал вид, словно он всемогущий Господь Бог, ничуть не меньше. И когда он начал на всех бросаться, это было уже слишком!
Сонни задумался, какое-то время были слышны только удары шаров на дорожках.
– Ну, вот что я скажу, – он прикрыл рукой микрофон, – можете не работать с моим партнером, но он чертовски хороший детектив и, откровенно говоря, я думаю, что он прав насчет места, куда нужно ехать завтра.
– Вы пойдете с ним?
– И вот еще, – жестко продолжил Сонни, – кто вы такой, чтобы бить моего напарника? Как бы вам понравилось, если бы я ударил одного из ваших людей?
– Ну ладно, ладно – уступил Уотерс, – но как поведете себя вы?
– Я намерен отправиться с ним, и остальные наши люди – тоже. Он слишком часто оказывался прав, чтобы сейчас его бросить. Так что вы со своими агентами можете идти, куда хотите.
Эдди Игэн провел беспокойную ночь. Он совершенно забыл о том, что собирался встретиться с Кэрол, настолько захватили его тревога и беспокойство. Конечно, драка – это безобразие. Может быть, он повел себя слишком резко, но этот осел Уотерс! Вернувшись домой он взялся было звонить Сонни, но потом решил не портить ночь и ему. Поговорят с утра. Но утром как бы ему не оказаться Одиноким Рейнджером, если все пойдут с федералами. Не даром Уотерс назвал его одиночкой.
В четверг 18 января будильник разбудил Эдди Игэна в половине седьмого. Он сварил кофе, принял душ, побрился и тепло оделся. В 7 часов 5 минут, надев шляпу и поддев под кожаный пиджак толстый шерстяной свитер, он сел в машину и двинулся в сторону Манхэттена. Всю ночь он боролся с желанием отправиться прямо с утра в дом Петси и немедленно надеть на того наручники. Но в конце концов отказался от этой идеи. Единственное, что он мог сделать, это отправиться в Бюро по борьбе с наркотиками, собрать всех людей, кого удастся, и поставить ситуацию вокруг дома по Ист Энд авеню под контроль.
Он проехал на запад по Миртл авеню, собираясь выехать на скоростную дорогу Бруклин-Куинс в районе Марси и Кент авеню. Несколько дней подряд он подбирал там агента Луиса Гонсалеса и подвозил его в город. Луис был симпатичным молодым парнем, ещё новичком в их работе, и у него не было своей машины. Вчера вечером перед самым уходом тот просил подобрать его в четверг утром. Хотя после случившегося могло быть по-всякому.
Но, повернул на хайвей, Игэн заметил, что худощавый пуэрториканец ждет его. Он был похож на грабителя: шапочка с козырьком, надвинутая на глаза, черный свитер под потертым армейским мундиром, мешковатые брюки, черные туфли. Игэн притормозил и агент прыгнул на сидение рядом с ним.
– Ну, сюрприз... – протянул детектив, и Гонсалес широко ему улыбнулся.
– Чему ты так радуешься? – строго спросил Игэн.
– Счастье ирландцу снова улыбнулось, – агент таинственно хихикнул.
– Что это значит?
– Это значит, что вы выиграли.
– Выиграл? Что выиграл?
– Вчера ночью в конце концов решили, что вы правы. Все направляются блокировать район Ист Энд авеню.
Глава 16
К утру четверга оставалось ровно шестнадцать часов до момента, когда операция, которую так мучительно разрабатывали Эдди Игэн и Сонни Гроссо, должна была уйти из Бюро по борьбе с наркотиками. Разработанная на этот день стратегия была простой, но выполнять её следовало очень тщательно. Нужно было точно установить тот момент, когда Петси покинет свой дом в Бруклине; но когда будет установлено, что он направился по скоростной дороге Гованус, наружное наблюдение следовало свести к минимуму. Вместо этого на важном перекрестке, где основной поток машин либо ныряет в тоннель Бруклин-Беттери, либо поворачивает направо и продолжает движение по скоростной дороге Бруклин-Куинс, следовало поставить на обочине полицейскую машину без опознавательных знаков с поднятым капотом.